Элан редко выставлял свои чувства напоказ, если они были отрицательными. Радовался он всегда громко и искренне, не забывая, впрочем, о правилах приличия, однако когда дело доходило до моментов, когда ему было грустно, либо когда его одолевал гнев, то он старался удалиться от окружающих подальше и в одиночку переждать бурю. Принц искренне считал, что его плохое настроение не должно быть причиной, по которой у кого-то еще оно испортится. И уж тем более он не хотел видеть в свою сторону жалости. Иногда, конечно, какая-то его часть требовала хотя бы небольшого сочувствия или утешения, но сегодняшний день, наверное, был не из их числа. Единственное, чего ему не хватало в подобных ситуациях, когда настроение портилось после общения с матерью на тему его жизненного пути, так это поддержки. Но именно с ее стороны – оную со стороны сестер или брата он и так периодически получал, когда спор с матушкой выходил на более высокий уровень и затрагивал остальных членов их немаленькой семьи.
Элан жалел, что сегодня на ужине не было деда – того сегодня не было в столице – потому как он наверняка бы придумал, как свести неприятный разговор на нет. А может даже был бы тем, кто одной лишь фразой успокоил бы молодого принца, сведя все его переживания на нет. Хотя бы в этот день. Однако в этот раз приходилось выкручиваться самому.
Именно поэтому Элан пришел в одну из самых дальних гостиных. Она была небольшой и достаточно удаленной для того, чтобы принимать в ней гостей дворца. Ей практически никогда не пользовались, даже сам Элан порой забывал о ее существовании. Но стоило его настроению приблизиться к нулю, как это чудесным образом менялось, и ноги сами несли его по направлению к этой небольшой, но уютной комнате. Еще одной причиной, конечно, было то, что в его собственных покоях его бы стали искать прежде всего. Кто? Сестры и брат, если бы они решили приободрить Элана, которому большого труда стоило досидеть сегодня за столом, а не выйти из-за него, бряцнув о тарелку столовым ножом.
Но, похоже, даже здесь ему сегодня не удалось скрыться – не прошло и десяти минут его одиночества в полумраке гостиной, где большая часть кристаллов была прикрыта по обыкновению своему, как послышался приглушенный щелчок дверного замка.
Принц, откинувшийся на спинку дивана и глядящий в потолок, вздохнул и прикрыл глаза, когда узнал голос. Он хотел было промолчать, потому что не хотелось ему сейчас говорить ни с кем, однако правила приличия заставили его все-таки подать голос:
– Я здесь, - однако радости от того, что его покой нарушили, в нем услышать было нельзя.

Когда брат вошел в гостиную, показавшись в поле зрения принца, тот вздохнул, отводя взгляд. Он уже предвкушал так называемый разговор по душам. От Арка он всегда с радостью ждал советов и поддержки, однако иногда воспринимал их в отрицательном ключе – как раз, когда дело доходило до ситуаций подобно нынешней. Потому что все советы и слова, идущие со стороны, принц воспринимал, как попытку научить «маленького принца» уму-разуму. Что лишний раз напоминало ему о том, что его считают ребенком, который сам не способен о себе позаботиться, обдумать какие-то вещи и прийти к определенным выводам, которые вполне могут отличаться разумностью и логичностью. При этом он удивительным образом понимал умом, что все это отношение растет исключительно из его плохого эмоционального состояния, поэтому всегда неустанно повторял себе: не спеши, не реагируй слишком резко. И все-таки, это давалось очень тяжело. Все слишком привыкли к мысли о том, что второй Сфирийский принц юн, бодр, весел и редко когда печалиться подолгу. И за всем этим окружающие его просто взяли и не заметили, что он давно уже не ребенок, и мнение его нельзя «задвигать» так, как это можно и разумно было делать, скажем, лет десять-пятнадцать назад.
И теперь, когда Арк нашел его и сел рядом, ничего не говоря, Элан почувствовал такую дикую волну раздражения, что едва сумел ее скрыть. Он просто слегка повернул голову в сторону, прикрыл глаза и сделал вдох. Срываться на Арка, на старшего брата, который старался поддерживать его при любой возможности, было бы неправильно, и он это понимал. Но мысль, что брат сюда пришел, чтобы «поддержать своего маленького брата» сейчас была слишком тяжела к восприятию.
– Тебя мама послала? – спросил Элан, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее, хотя он уже чувствовал, как сердце вновь забилось быстрее. – А, впрочем, не важно. Я не хочу это обсуждать. Не о чем тут говорить.
Сказав это, он так и продолжал смотреть вперед, так ни разу не посмотрев на брата. Наверное, не хотел увидеть в его глазах сочувствие. А может просто не хотел, чтобы Арк увидел в его глазах то, что сейчас клокотало в его собственной груди.

Элан слегка, едва ощутимо и вряд ли сильно заметно, нахмурил брови, когда Арк не ответил на его вопрос. Первое, что пришло ему в голову – Арк здесь все-таки из-за королевы. Она наверняка послала его за младшим братом, чтобы он «успокоил и объяснил». А могло статься так, что Арк и так бы пошел – Элан бы не удивился этому. Он был хорошим старшим братом, однако его вечное стремление оказать поддержку или пригодиться кому-то, быть везде, чтобы помочь в случае необходимости, порой было лишним. Он не всегда знал, когда отступить, не всегда хорошо чувствовал момент, когда стоило обойтись без ободрения. Не то чтобы подобное случалось часто, все-таки и Элан не так часто доводит споры с матерью до того уровня, который явил себя сегодня, но, тем не менее, сегодня как раз был тот случай, когда Элан был бы рад, если бы старший брат не появился в этой комнате.
– Потому что уже все и так сказано, – хмуро заметил Элан, наконец, коротко зыркнув на брата, чтобы затем снова отвести взгляд в сторону. – Мама считает, что поступает правильно, вечно хочет от чего-то меня уберечь, будто я маленький, и не замечает того, что у меня тоже есть свое мнение. Его для нее просто не существует. Она может его выслушать, но затем все равно все сделает по-своему.
Элан резко встал, чувствуя, что энергия, хлещущая через край, не дает ему сидеть спокойно. Быстро пройдя в другой конец комнаты, принц остановился у окна и скрестил руки на груди.
– Все эти приемы, встречи, на которых мне приходится выступать от ее имени перед теми, с кем она сама не желает говорить, или на кого у нее нет времени… она пихает меня в них, как дает кубики маленькому ребенку. Но когда вопрос заходит о моих интересах, ответ всегда один: еще рано. Как будто при ином ответе я немедля вылечу на край света, где буду подвергать себя смертельной опасности, и больше никогда не вернусь.
Сказав это, принц фыркнул. Вид покачивающихся на сильном ветру деревьев совершенно его не успокаивал. Скорее, напоминал о собственном неспокойном состоянии.

Элан понимал, что Арк хочет утешить его, но понимал и то, что у брата в этот раз получается это не так хорошо, как, возможно, тому хотелось бы думать. Даже несмотря на то, что он не раз говорил ему, что тоже в юности испытывал некоторые трудности с отстаиванием своего мнение, Элан сомневался, что королева ограничивала его точно так же, как ограничивала сейчас его самого.
«Семьдесят лет назад? Семьдесят лет назад тебе было шестьдесят. Ты уже двадцать лет жил как совершеннолетний, и твое слово весило в разы больше моего», – упрямо думал принц.
Ко всему прочему, он много раз слышал о том, что брат в его возрасте сильно от него отличался. На самом деле, он, по словам старшей сестры, вообще мало изменился с тех пор. Как и тогда, сейчас он был собранным, спокойным, сдержанным и серьезным. Из-за этого Элану вообще было сложно представить, какие у него с матушкой могли быть разногласия, чтобы они приводили к тем же конфликтам, которые порой вспыхивают между королевой и самим Эланом. Даже если что-то и было – оно в корне отличалось от того, что здесь и сейчас имело отношение к молодому принцу. Не могут разные вещи, касающиеся двух совершенно разных исфири, пусть и родственников, иметь одинаковое развитие событий.
И все-таки, спорить на эту тему с братом – еще и с ним переводить разговор в спор! – Элану не хотелось. Ему вообще не хотелось развивать тему спора с матушкой, потому что он был уверен, что толка от этого будет мало. Поэтому, вместо того, чтобы озвучить все то, что пришло ему в голову, он все-таки посмотрел на брата и спросил:
– ...И что тогда делал ты?